Название: Unspoken Words
Пейринг: Улькиорра\Орихиме
Рейтинг: G
Дисклеймер: а нужно? *тоскливо* И так всем все ясно. Все принадлежит Кубо.
Статус: закончен
Пояснение: написано было давно, но за неимением доступа к бличпорталу, выложено только на дайри (это чтобы не было недоразумений). Понимаю, что после 317 главы оно смотрится уже нелепо, прошу за это простить

С первого взгляда эта башня ничем не отличается от остальных: белые стены, окна-решетки, неподвижная луна из картона, подвешенная в черном небе. Только Орихиме почувствовала, что не стоит ей держаться у стен – там она почему-то слабеет, и ноги у нее подкашиваются. В ответ на недоуменный взгляд раздался ровный, без шероховатостей и переходов, голос Улькиорры:
- Эти стены втягивают реяцу, женщина, - счел нужным пояснить он, поворачиваясь к ней. Зеленые глаза смотрят на нее – пристально; только вот на ответный взгляд у нее сил нет. Пытаясь разглядеть, что же там скрывается внутри, за этим неподвижным взглядом, Орихиме раз за разом словно натыкается на стекло, непроницаемое, не пускающее, твердое. Но почему-то она твердо уверена, что там – внутри - что-то есть. И он не настолько Пустой, каким хочет казаться.
Ей хочется о многом расспросить, но перед ней не тот, от кого можно добиться ответов. Почему он привел ее сюда, когда Айзен сказал, что больше она им не нужна? Что-то подсказывало ей, что ответом будет: «Это приказ». Но чей? Кто приказал? Если тот – Бог этого места, - сказал, что больше в ней необходимости нет. Орихиме запуталась. И стыдливо отводит взгляд в сторону, бросив бесполезные попытки сломать изумрудное стекло.

Жаль, что она не видит, как изнутри, на этом стекле, становится все больше и больше трещин.

Улькиорра держится так непреклонно, невозмутимо, словно эти стены для него совершенно обычные, в то время как Орихиме чувствует, что стоит ей прикоснуться к холодной поверхности, так она сразу теряет силы и тепло из своего тела, а вместе с ними и сознание улетает куда-то вверх, стучится пульсом в виски и каплями испаряется с лба.
Она даже не слышит шороха за спиной, когда ее мягко подхватывают, уберегая от падения. Сознание неохотно возвращается, а вот силы и тепло – нет. Орихиме дрожит, моргает и вдавливается в трон. Это, кажется, единственный предмет мебели в этой башне. Он не похож на тот, который она видела, когда впервые встретилась с Айзеном лицом к лицу. Чуть поменьше. Но он тоже здесь сидел… и у Орихиме мелькает мысль: «А не богохульство ли это для него?» Неуютно сидеть на нем: вязко, тягуче; воздух тугой, она все еще чувствует – след реяцу местного Правителя. И ей кажется, что его ничего не сотрет. Даже от одного отпечатка веет мощью, и ослабевшая Орихиме чувствует это особенно отчетливо.
Но нет сил пошевелиться и встать. Лунный свет дорожкой от окна тянется к трону и выхватывает фигуру Орихиме из сумрака. Рыжие волосы разметались по плечам, голова склонена набок, и сидит она словно кукла. Только ладони чувствуют прохладный мрамор подлокотников. Влажные губы чуть приоткрыты, чуть вздымается грудь с каждым вдохом, глаза затуманены. Лунный свет подчеркивает белизну ее платья, рыжие волосы тускнеют – словно закатное солнце, затянутое рваной дымкой серых облаков, а на карих глазах - тонкая пленка из серебра.
Сквозь ресницы она наблюдает за арранкаром, который стоит перед решетчатым окном, в изрешеченном тусклом свете бледного полукруга на небе – даже еще более тусклом, чем сам по себе неяркий лунный свет. Ну, а на что надеяться от луны-фальшивки?
Улькиорра напряжен. Орихиме чувствует это, сама не понимая как. Только напряжен он не как натянутая струна, готовая лопнуть, как бывает напряжена Кучики-сан, не как вулкан, готовый извергнуть кипящую лаву, как бывает напряжен Куросаки-кун… нет, напряженный Улькиорра похож на прекрасную гипсовую статую в застывшем движении, до кончиков пальцев – твердый, белый… только его, наверное, куда труднее разломать, думает Орихиме.

Жаль, что она не видит, как внутри статуи расходятся изломанными линиями тонкие трещины.

Она смотрит на его спину, не в силах отвести взгляд. И понимает, что прикована к этому трону. Она не может сбежать. Она даже встать не может. Да что там…даже пальцы не подчиняются ей. Орихиме становится страшно, но даже страх чувствуется как-то приглушенно, равнодушно. Медленно приходит осознание того, что трон, видимо, тоже тянет реяцу. Так вот почему Улькиорра посадил ее сюда?
Она ведь даже не сможет улыбнуться и закричать, когда за ней придут Куросаки-кун и остальные. И…когда Куросаки-кун и Улькиорра начнут драться, она тоже ничего не сможет сделать, только наблюдать с этого трона, с равнодушием куклы в глазах. Она даже не сможет его подбодрить.
И тут перед глазами мелькает окровавленное тело Куросаки со сквозной дырой в груди. И приглушенный страх становится кричащим, затапливая ее. Но выражение лица ее не меняется, даже руки не дрогнули. Карие глаза из-под полуприкрытых век безмятежно смотрят в спину неподвижному арранкару, только полувсхлип-полувздох вырывается из горла – а внутри в гортани застывший крик, - нарушает зыбкую тишину залы.
Он оборачивается. Снова невыносимо пристальный взгляд Улькиорры касается ее лица, останавливается на приоткрытых губах, задерживается, и скользит вверх. И она проваливается в мертвенно-зеленую глубину, не в силах закрыть глаза. И почти физически чувствует, что ему – тоже - трудно отвести взгляд. И почему-то она чувствует себя виноватой. Знать бы, за что…
Эта башня доверху наполнена невысказанными словами. Протяни руку – и поймаешь. Но у Иноуэ Орихиме нет сил на это. И она сидит на троне недвижно, расслабившись, в столпе лунного света, и от этого ее поза выглядит царственной, словно трон - ее по праву, а она - коронованная особа. Только сердечко отчаянно мечется в грудной клетке, и сама она – принцесса в клетке, запертая в этой башне в своем собственном теле.
И снова ничего не остается, кроме как ждать. И нет ничего страшнее, чем снова увидеть, как Куросаки-кун будет драться – из-за нее. Она еще не забыла сквозную дыру в его груди и сгустки темной реяцу, скопившиеся вокруг раны. Но ей ничего не остается, кроме как ждать.
И чувствовать прохладные белые пальцы на своей щеке. Так осторожно, необычно бережно к ней прикоснувшиеся.

- Что ты с ней делаешь, ублюдок? – до боли знакомая реяцу заполняет зал гулкими волнами, растворяя в себе так и невысказанные слова…