Да, мне стыдно.. Я нагло это стырил, а, главное, не помню, откуда.. Позор мне...

Название: «Притяжение»
Автор: tigra77
Бета: Word
Персонажи: Шиффер Улькиорра, Иноэ Орихиме, Гриммджоу Джаггерджек, Ичимару Гин, Айзен Соске, + упоминается Куросаки Ичиго, Исида, Рукия, Ренджи и Чад.
Пейринг: Улькиорра, Орихиме и Гриммджоу во всех комбинациях
Жанр: слэш(?), romance, яой(?)
Рейтинг: R, NC-17
Фендом: Bleach
Дисклеймер: от прав отказываюсь
Статус: в процессе
Примечание: возможен некоторый ООС, но я старалась не отходить
Действие происходит после ухода Ичиго из Хуэко Мундо, последние события в манге не учитываются.

Глава 1.

   Иноуэ стояла у окна, наблюдая, как лунный свет просачивается через решётку в комнату, освещая всё мутно-белёсым светом и выбеливая её хрупкую фигурку. Она могла стоять так часами, до боли в глазах вглядываясь вдаль, в надежде увидеть хоть что-то, но пустыня была по-прежнему безжизненна. Она давно перестала считать дни и границы времени, проведённые ею здесь, стёрлись, превратившись во что-то зыбкое и размытое.
   Стук в дверь и голос: «Я вхожу» на время вывели девушку из оцепенения. Послышался звук открываемой и закрываемой двери, тихие шаги и мелодичное позвякивание столика на колёсиках, на котором привозили еду. И снова скрип двери, секунда – и они остались одни.
- Время есть, - тусклым, безэмоциональным голосом произнёс Улькиорра.
Орихиме не ответила, вновь погрузившись в свои мысли. Прошло несколько минут полной тишины, прежде чем арранкар повторил:
- Время  есть, женщина.
Это его обращение – «женщина», возымело некоторый эффект – девушка неохотно повернулась к нему лицом.
   Он стоял позади, всё так же равнодушно глядя мимо неё в пустоту комнаты. Невысокий, с бледной, абсолютно белой кожей, в меру широкими плечами и узкой талией, с длинными руками и одетый во всё белое, Четвёрка казался призраком, невесть зачем явившимся ей. Хрупкие пальцы, чёрная круглая дыра в горле и осколок костяной маски с рогом ещё больше усиливали это впечатление. Лишь бездонные тёмно-зелёные глаза с дорожками «слёз» на щеках, резко выделяющиеся на мертвенно-белом лице да тонкие серые губы придавали ему схожесть с человеком. Но, несмотря на кажущуюся внешнюю  хрупкость, он обладал очень сильной реяцу.
   Улькиорра был единственным, кто скрашивал её одиночество в Лас Ночес. Айзен Соске был не в счёт, хотя она и попала сюда по его воле. После того, как она восстановила левую руку Гриммджоу, Владыка больше не вызывал её к себе, что само по себе радовало. Однако то, что по воле же Айзена её смотрителем был назначен Квадра Эспада, радовало её не меньше. Это был наилучший вариант из всех возможных, и она могла не опасаться за свою жизнь, во всяком случае, пока. Другие же члены Эспады вызывали у неё состояние дикого ужаса. Шиффер приходил каждый день, чтобы накормить её, даже если она была не голодна. Первое время пленница пыталась отказываться от еды, пока однажды он не пригрозил, что заставит её принять пищу силой. Сказал абсолютно равнодушно, но было в его тоне что-то, заставившее девушку передумать. Да к тому же перспектива быть насильно накормленной своим тюремщиком не показалась ей особенно радужной, поэтому Иноэ покорно заставила себя съесть немного того, что было на тарелке.
   Но сейчас она и вправду не хотела есть. Улькиорра не понимал причины её отказа. Айзен-сама приказал, чтобы пленница была жива, а для этого ей необходимо было питаться. Почему же она тогда не ест?  Он не знал, что значит «быть сытым». Арранкары не употребляли пищу так, как это делали люди – они питались низшими Пустыми, поглощая их энергию и силу. Он попросту не представлял себе, как можно «наесться до отвала». А с учётом того, что он приходил каждый день и кормил её по нескольку раз, становилось понятно, почему она не хотела есть. Было бы понятно, но Квадра не понимал. Не мог понять.
- Ты хочешь, чтобы я накормил тебя с ложечки?
Вопрос так и остался висеть в воздухе – Орихиме не ответила, вновь повернувшись к окну. Приняв молчание как согласие, Четвёрка взял тарелку и, положив в неё немного еды, уже хотел было подойти к девушке с намерением осуществить задуманное, когда та дрожащим голосом выдавила:
- Нет-нет, пожалуйста, не надо. Я и правда не голодна. – Орихиме казалось, что печальные зелёные глаза видят её насквозь. – Прошу вас…
Айзен-сама приказал Шифферу приглядывать и заботиться о ней. Хочет она того или нет, но она будет есть.
   Улькиорра поставил тарелку обратно на столик и неторопливо двинулся в её сторону. Когда он подошёл почти вплотную, Иноуэ отступила назад. Арранкар продолжал наступать, а она – пятиться, пока  неожиданно её ноги не подкосились и она не начала оседать на пол. Словно в замедленной съёмке, девушка смотрела, как земля уходит из-под ног, а потолок и стены наклоняются под острым углом, мысленно приготовившись встретиться с холодной плиткой. Но удара не последовало. Вместо этого она почувствовала, как сильные руки подхватили её, не давая упасть на пол, когда Улькиорра осторожно донёс её до дивана. Не очень понимая, почему он так сделал, Орихиме присела на сиденье, всё ещё ощущая прикосновения его хрупких пальцев на своей коже, хотя он уже убрал руки, привычным жестом засунув их в карманы хакама и отойдя к столику. «Странно… я думала, он холодный»,  - пронеслось у неё в голове. Ей казалось что, если у него белая кожа и он Пустой,  то и его тело должно было быть холодным, мёртвым. Но он был живым, без сердца, живым и… тёплым. От такого неестественного сочетания у неё по спине поползли мурашки. Не отрываясь, девушка смотрела, как он взял палочку, нанизав на неё еду, направился к ней, и поняла, что всякое сопротивление бесполезно. Смотрела, очарованная его грацией и осознанием собственной силы. Арранкар подошёл к дивану и сел рядом, держа в одной руке тарелку, а в другой – палочку.
- Я не… - начала было она, но вовремя осеклась, увидев что-то, мелькнувшее в его глазах, отчего ей захотелось провалиться сквозь землю. – Хорошо, только чуть-чуть.
   Шиффер едва заметно кивнул и поднёс палочку к её лицу. Орихиме послушно приоткрыла рот и, захватив губами кусочек пищи, стала медленно, пересиливая себя, пережёвывать. Ей казалось, что еда, как назло, была как резиновая, и прожевать её стоило ей усилий. Четвёрка наблюдал, как во время еды менялось её выражение лица – сначала отрицание, покорность, слабая попытка показать, что ей понравилось, и, наконец, отвращение, когда она прожевала. Смотрел, как она, чуть поморщившись, проглотила кусок и видел пытку, отразившуюся в её глазах. Похоже, она на самом деле не только не хотела, но и не могла есть. С такими мыслями Квадра встал и, подойдя к столику, поставил на него блюдо с палочками. Иноуэ с облегчением выдохнула – кормёжка была окончена. Уже у двери арранкар обернулся и добавил:
- Я приду завтра. – С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Ещё некоторое время она слышала его тихие шаги в коридоре, но вскоре и они стихли. Она снова осталась одна.
   Человек ко всему привыкает. И Иноуэ тоже привыкла. Привыкла видеть его каждый день, слышать его редкие замечания, смотря в кажущиеся грустными глаза. Привыкла к нему, уже не опасаясь, что он навредит ей, в отличие от других Эспада, которые так и жаждали поиздеваться над ней. Ещё было свежо воспоминание о том времени, когда Ичиго, Чад, Исида, Ренджи и Рукия вторглись в Хуэко Мундо, чтобы спасти её. И она помнила всё, что случилось тогда, когда Куросаки проиграл Улькиорре, и как Гриммджоу вытащил её из заточения, чтобы она излечила возлюбленного, для того чтобы сразиться с ним самому. Помнила ужас, охвативший её, когда Улькиорра неожиданно возник у них за спиной, когда под овальным оранжевым куполом лежало тело Куросаки, когда она отрицала его смерть. Его обычно холодный голос: «Что ты делаешь?» показался ей тогда ледяным, и страх сковал целиком. Помнила хищный, злорадный оскал Сексты, маленький фиолетовый кубик-ловушку, в которую попался Четвёрка, и удушающую хватку стальных пальцев на горле. Помнила бой Ичиго и Джаггерджека и поражение последнего. Она ничего не забыла. И хотя прошло уже столько времени после их ухода, она всё ещё надеялась, что они снова вернутся за ней. И этот огонёк надежды был тем единственным, что освещало её существование здесь, в этом сером мёртвом мире с искусственным солнцем. Ведь не будь купола, покрывающего город-дворец Владыки, - и всё погрузилось бы в непроглядную, жуткую тьму, населённую не менее страшными тварями.
   Улькиорра наблюдал за девушкой из башни напротив, благо её, стоящую у окна и освещённую луной, было хорошо видно. Он уже не первый раз приходил сюда, откуда был хороший обзор. Айзен-сама дал ему приказ приглядывать за ней, чем он и занимался. Четвёрка не понимал, зачем пленница постоянно стоит у окна и выбрал себе наблюдательный пункт в стороне. Так они и смотрели, каждый в свою сторону – она – вдаль, а он – на неё.  Он ведь не знал, что ей может быть одиноко, он попросту не понимал этого. Арранкары – одиночки по жизни, и только появление Айзена изменило их привычную жизнь, когда они стала собираться вместе или исполняли приказы. Но на этом их взаимодействие заканчивалось. Шиффер не представлял себе, что значит – думать о ком-либо, кроме себя и Бога, не знал, что значит – обрести и потерять друзей. Однако, глядя на неподвижный силуэт в окне, он чувствовал, что начинает думать о пленнице больше, чем следовало бы. Но, как ни странно, первым, кто догадался, что Орихиме одиноко, был Секста Эспада.
   Однажды, когда она всё так же стояла у окна, дверь сзади громко хлопнула об стену. От испуга у девушки чуть не остановилось сердце, но ещё больше её ужаснул тот факт, что на пороге вместо Улькиорры оказался Гриммджоу. Хищно оскалившись и засунув руки в карманы, он вошёл в её комнату и встал, небрежно опираясь спиной об косяк.
- Эй, женщина! – Грубый, насмешливый голос резанул тишину, отчего девушка вся сжалась, словно ожидая удара, - пошли!
- К-куда? – Собравшись с духом, проскулила она.
Джаггерджек зарычал:
- Я не привык повторять дважды, женщина. Если я приказал тебе подойти – иди, иначе я потащу тебя силой!
Орихиме зажалась ещё больше, когда голубоволосый шагнул к ней. Он видел, что она его боится, и чувствовал своё превосходство над слабой, беззащитной девушкой. Свирепые голубые глаза скользнули взглядом по её фигуре, задержавшись на пышной груди. Иноуэ передёрнуло, когда она увидела, что он облизнул губы.
- Женщина… - угрожающе начал он.
- З-зачем?
- Узнаешь. – И, больше не церемонясь, арранкар схватил её за руку, больно сжав запястье, и потащил из комнаты.
Так, таща её за собой, они вышли в коридор, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы поспевать за ним. Через несколько минут быстрого бега, Орихиме, задыхаясь, прохрипела:
- Пожалуйста, отпустите меня, мне больно.
Гриммджоу, до этого державший её стальной хваткой, разжал пальцы. Иноуэ выдернула руку – на тонкой коже кисти уже начали проступать красные пятна, грозящие в скором времени превратиться в синяки. И пока он смотрел, как она растирает запястье, разминая затёкшие пальчики, что-то, похожее на укол совести, скребануло внутри. Отдышавшись, девушка уже более ровным голосом произнесла:
- Я могу идти сама.
Арранкар ничего не сказал, только развернулся и пошёл вперёд, зная, что она последует за ним. И пока они шли по узким гулким коридорам, кажущимся ей бесконечными, он не проронил больше ни слова. Наконец в одном из переходов показался поворот направо, и они свернули туда. Проход был тёмным, но коротким, и впереди ярким пятном светился выход. Джаггерджек замедлил ход, а потом о вовсе остановился, пропуская свою спутницу вперёд, когда она выбежала на просторный балкон.
   Слепяще-жёлтое солнце и яркое голубое небо на мгновения ослепили Иноуэ, но вскоре зрение вернулось, позволив ей оглядеться. Она стояла на открытой округлой террасе, встроенной в большое цилиндрическое здание. Повсюду, насколько хватало глаз, возвышались сферические купола и башни странной формы с плоской, словно бы обрубленной вершиной, пространство между которыми заполняли низкие квадратные строения с узкими окнами-бойницами. Город Пустых – Лас Ночес. А за высокой стеной, широкой лентой опоясывающей город, виднелись вдали серые, искрящие на солнце холмы пустыни. Джаггерджек так и остался позади, скрытый тенью перехода и явно не горящий желанием выдать Айзену себя, выведшего пленницу на прогулку, и наблюдающий за искренней радостью, которой так и светилось её лицо. Ему казалось, что он тоже чувствует волны восторга, переполняющие девушку. Это было странно – чувствовать чужие положительные эмоции для него, всю жизнь излучавшего злобу и агрессию. Через некоторое время Гриммджоу спокойно произнёс: - Нам пора.
   Орихиме оторвалась от созерцания окрестностей и, согласно кивнув, повернулась к нему, ждущему её у выхода на балкон. Когда она подошла ближе, арранкар молча протянул ей руку. Чуть поколебавшись, она робко вложила свою ладошку в его сильную, мужскую ладонь. От резкого перехода из света в тень у неё потемнело в глазах и закружилась голова, и, если бы её не поддерживали, то она бы просто упала. Он отпустил её только тогда,  когда они дошли до тускло освещённого коридора, и дальнейший путь до комнаты прошёл без приключений. Девушка молчала, думая о прогулке и о том, почему она сама  взялась за предложенную им поддержку, а арранкар вспоминал ощущение её живого тепла в своей ладони. Он не ожидал от себя такого поступка и уж тем более опешил, когда она приняла от него помощь. Что это было? Доверие? После того, когда он насильно тащил её по коридорам, она должна была бы по идее шарахаться от него в сторону, а вместо этого позволила ему вести себя. Или это её благодарность за то, что он позволил ей выйти из заточения и вывел на воздух?
   Дойдя до комнаты, Шестёрка остановился, но Иноуэ, шедшая сзади и сосредоточенно смотрящая в пол, этого не заметила, ткнувшись носом ему в плечо. Гриммджоу издал звук, больше похожий на рычание.
- Ой! Извините пожалуйста. Я… Я задумалась, - краснея и запинаясь, пролепетала девушка.
Рычание, заклокотавшее было в его горле, сменилось на раздражённое шипение:
- Мы пришли, - сказав это, Джаггерджек с силой распахнул дверь, снова с жалобным треском впечатавшуюся об стену. Похоже, по-другому обращаться с окружающими его предметами он не умел. Орихиме повернулась к нему лицом и, робко заглянув в безжалостные голубые глаза, тихо спросила:
- Почему?
Он дёрнул левым плечом:
- У меня перед тобой должок был, а я не люблю быть кому-то должен.
- Спасибо вам.
Тот усмехнулся в ответ:
- Зато теперь хоть есть будешь. – С этими словами Секста втолкнул девушку в комнату и закрыл за ней дверь. Нужно было спешить – скоро должен был появиться Шиффер, а Гриммджоу, мягко говоря, не очень хотелось встречаться с ним сейчас. Оказавшись в комнате, Орихиме несколько секунд постояла, привыкая к полутьме, затем подошла к дивану и, скинув обувь, легла на него.
   Улькиорра, по своему обыкновению, выглянул из соседней башни, ожидая увидеть ставший привычным силуэт, но проём был пустым. Странно. Сколько он её помнил, она всегда стояла у окна, и её отсутствие могло означать два варианта – либо она спит, чего раньше никогда не случалось днём, или ей стало нехорошо, либо её нет в комнате. И оба варианта были для него неприемлемы. Если первое – он приведёт её в чувство, а если второе…. Он знал только одного из Эспады, который мог без его ведома прийти к ней, как он уже и поступил однажды, во время вторжения Куросаки в Хуэко Мундо, впоследствии, правда, дорого заплатившего за свою выходку. В любом случае, необходимо было срочно проверить, и Квадра быстрым шагом направился туда. Уже у самого входа он почувствовал след знакомой реяцу – Гриммджоу был здесь.
   Негромкий стук и его обычное предупреждение: «Я вхожу» остались без ответа. С каким-то непонятным и незнакомым ему чувством тревоги перед неизвестным арранкар открыл дверь и вошёл в комнату, ища взглядом знакомую фигурку. И только пройдя вглубь, он увидел её. Орихиме спала, свернувшись калачиком на диване, её  лицо разгладилось и выглядело умировотворённым, а на губах играла лёгкая полуулыбка.  Улькиорра постоял рядом некоторое время, затем развернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Когда она проснётся, он придёт к ней снова.

Глава 2.

   Иноуэ проснулась только под вечер. Приоткрыв глаза, она сонно обвела взглядом комнату, задержавшись на неясном силуэте у окна. Девушка мягко потянулась и резко села, обнаружив, что она не одна. Улькиорра, стоявший до этого неподвижно, словно статуя, чуть повернул голову в её сторону. Мгновение он смотрел на её заспанное лицо, прежде чем подойти к стоящему у двери столику с едой. Проснувшись окончательно, она убрала ноги с дивана и свесила их вниз, не касаясь, однако, ступнями холодного пола. Четвёрка смотрел на неё с лёгким удивлением – ещё вчера такая жалкая и забитая, сейчас она выглядела заметно посвежевшей и похорошевшей. Исчезли тени под глазами, разгладился лоб, порозовели губы. Он уже хотел было произнести свою фирменную фразу, как вдруг ход его мыслей был прерван громким урчанием. Девушка ойкнула и рассмеялась, скрывая за смехом своё смущение за давший о себе знать желудок, а арранкар не поверил своим глазам – его подопечная впервые улыбалась. Орихиме бросила на столик красноречивый взгляд и снова смущённо улыбнулась:
- Ээ, извините, но я хочу есть.
Сказать, что Шиффер был шокирован ещё больше – значило бы ничего не сказать. Она сама, впервые за всё время, проведённое здесь, попросила еду. Не показывая, однако, своего изумления, Квадра подкатил столик к дивану и отошёл в сторону, наблюдая, как она принялась за пищу. Когда с ужином было покончено, Иноуэ облегчённо выдохнула и откинулась на спинку дивана, выглядя сытой и довольной. Может быть, она смирилась со своей участью? Занятый своими мыслями, арранкар дошёл до двери, не сразу заметив, что она зовёт его.
- Улькиорра-сан, - оклик девушки наконец достиг его слуха. Он медленно повернулся. – Пожалуйста, не уходите
Он молча смотрел на неё, словно ожидая объяснения её словам. Иноуэ замялась:
- Побудьте ещё немного… со мной.
Улькиорра, всё так же медленно, подошёл и присел рядом на диван, наблюдая краем глаза за пленницей, но та молчала. Так, в тишине, они просидели ещё некоторое время, а потом Орихиме как будто прорвало – она начала рассказывать ему о себе, друзьях, брате, школе, своей жизни, любимой еде. Долго сдерживаемые чувства наконец вырвались на волю, выплеснувшись потоком воспоминаний и полузабытых мечтаний. Ей, столько времени проведшей в одиночестве, просто необходимо было выговориться, излить душу. А он сидел и слушал её голос, похожий на щебетание птиц. И хотя происходящее казалось ему странным, покидать девушку он тоже не спешил. И только когда на небе зажглись первые звёзды, арранкар очнулся от охватившего его оцепенения, чувствуя слева что-то тёплое. Повернув голову, он увидел, что она спит, полусидя рядом и положив голову на его плечо. Такое необычное ощущение – чувствовать рядом с собой тепло живого тела, доверчиво прижавшегося к нему. В комнате было прохладно, и Иноуэ не заметила, как усталость взяла своё и она погрузилась в крепкий сон. Четвёрка помедлил, обдумывая – будить её или нет, но она так сладко спала и выглядела так спокойно и беззащитно, что он только чуть поменял положение, чтобы её голова легла ему на колени. Он сидел неподвижно, рассматривая девушку, когда она спала, положив голову ему на бёдра. Длинные рыжие волосы скрывали пол-лица, и ему вдруг захотелось убрать их. Осторожно, чтобы не потревожить, Улькиорра отвёл закрывающие лицо лёгкие пряди, невольно задержав руку, словно желая продлить ощущение шелковистой мягкости на подушечках пальцев. Он никогда раньше не придавал значение волосам, считая их бесполезными, но сейчас единственное, чего ему хотелось – так это гладить и перебирать их нежную, скользящую между пальцами густоту. Он просидел так всю ночь, задумчиво поглаживая Орихиме по голове и лишь под утро оставил её, бережно уложив на подушку и накрыв одеялом.
   Но не успел он закрыть за собой дверь и отойти по коридору на несколько шагов, как почувствовал за спиной знакомую реяцу, которая, впрочем, почти тут же исчезла. Арранкар чуть задержался, чтобы убедиться, что незваный гость не вернётся, и направился к выходу, зная, кого там встретит. Выйдя из здания, он негромко, но отчётливо, сказал в пустоту:
- Гриммджоу.
Небрежно разлёгшийся на карнизе зверь потянулся, скребанув когтями по холодному  шершавому камню.
- Что ты сделал?
- Составил компанию.
Улькиорра сжал зубы – этот мусор снова посмел приблизиться к ней!
- Вот как. – Равнодушно произнёс он только.
Сверху послышался шорох, мгновение – и гибкое сильное тело появилось перед Квадрой, спрыгнув вниз.
- Это угроза? – безумные голубые глаза горели дьявольским весельем. Джаггерджек всегда был рад битве, постоянно пытаясь спровоцировать кого-нибудь, и чаще всего – Улькиорру. Тот прикрыл глаза, никогда не опускаясь настолько низко, чтобы позволить себе поддаться на столь явную провокацию к драке,  и заметив лишь: - Возможно.
Гриммджоу усмехнулся,  обнажив острые клыки, и неторопливым, пружинистым шагом начал обходить врага широким полукругом.
- Бесполезно.
Шестёрка недовольно рыкнул и отпрыгнул обратно на карниз, играючи развернувшись на узкой плите у края пропасти – он хотел немного развлечься, но этот ублюдок разом оборвал всё желание своими словами. Прошло несколько минут напряжённой, давящей тишины, во время которой оба ждали возможного нападения со стороны друг друга. После чего Секста, расслабившись, снова развалился на выступе и, свесив вниз левую лапу, лениво протянул, хотя уже и так знал ответ: - Она ела?
Шиффер не ответил и, чуть помедлив, исчез. Вслед ему донёсся насмешливый, лающий смех.
   Улькиорра шёл по длинному однообразному коридору, обдумывая слова Джаггерджека. Так значит, Орихиме было так плохо, раз он решил составить ей компанию? И ведь это помогло, если судить по тому, с каким аппетитом она сегодня набросилась на еду. Значит, ему просто нужно иногда быть с ней?

   Орихиме спала, даже не подозревая, кто ещё был недавно в её комнате этой ночью. Запрыгнув на окно, неясный белый силуэт буквально на секунду задержался на подоконнике, прежде чем вновь раствориться в ночной тьме.

    *     *     *
   Он двигался вперёд, чувствуя под лапами мягкую сыпучесть песка, оседающего под его весом. Ветер свистел в ушах, трепал жёсткую густую гриву, приятной прохладой скользя по лицу. Высокие серые стены и башни давно остались позади, уступая место бескрайним дюнам. Однообразный пейзаж скрашивали лишь редкие обломки кварцевых деревьев, хрупкие ветви которых мерцающими остриями впивались в чёрное небо. И полная, давящая тишина, заглушающая даже шелест собственного дыхания. Зверь остановился и принюхался – но воздух вокруг был таким же пустым и бесцветным, лишённым какого-либо намёка на существование жизни, мёртвым, как и его сердце. Поднявшаяся было на загривке шерсть тягуче-медленно упала на спину, кончик хвоста дёрнулся, ударив по задней ноге, когда голубые глаза цепким взглядом обвели раскинувшуюся впереди пустыню, замечая каждую мелочь. Это только на первый взгляд всё кажется безжизненным. На самом деле, если прислушаться, то можно уловить легчайших шорох крохотных лапок, увидеть едва заметный след осыпающегося по краям песка от чьего-либо перемещения, ощутить, как перелетает в воздухе пыль – пустыня живёт своей жизнью, ничто не стоит на месте. Почувствовать  себя частью этого мира, стать с ним единым, неотделимым целым! Таким, каким он был раньше, когда был адьюкасом. Таким, каким он стал теперь, поменяв только облик, но всё, что внутри – осталось на месте, нетронутым, неизменным, вечным. Стремление превзойти всех, стать самым сильным, получить свободу и упиваться ею до бесконечности. Мечты, желания, инстинкты. Неистовость, дикость, страстность, жадность, наглость.  Опасность, страсть, жажда, ярость, злоба. Взрывоопасная смесь, как и он сам. Здесь, где чуть помедлишь – и песок засыплет тебя целиком, не давая и шанса вырваться из удушающей хватки шершавой волны, забьётся в глаза, ноздри и уши, ослепив и оглушив, лишая возможности защищаться и оставив тело тонуть в бездонной толще кварца. Но именно здесь он был в своей стихии, и именно здесь чувствовал себя живым, насколько это было возможно. Он мог быть самим собой, мог делать то, что хотел, не опасаясь быть увиденным или осмеянным, что арранкар Гриммджоу Джаггерджек, Секста Эспады, бегает по пустыне в форме Пантеры! Зверь фыркнул, представив себе насмешливый взгляд Ноиторы или недоумённо-издевательскую улыбочку Гина. Нет, им этого никогда не понять, каково это – когда несёшься вперёд, навстречу неизведанному, чувствуя под лапами шелест песка, и свист ветра, играющего гривой, приятными прикосновениями овевающего кожу. Чувствовать азарт, когда гонишься за добычей, неважно какой – будь то мелкий пустой или адьюкас. Чувствовать, как клыки вонзаются в плоть, разрывая ещё живое тело, и ощущая вкус тёмной солёной крови на губах. И когда потом, лениво разлёгшись где-нибудь на скале, вылизываешься, довольно урча и вспоминая моменты удачной охоты. Им не понять – они более человекообразны и никогда не опустятся до животных инстинктов, считая их низшим проявлением. Они не могут понять и принять то, что как раз эти самые инстинкты и дают настоящую жизнь и свободу. Свободу чувствовать себя живым и нужным, а не просто бесцельно проводить время, как они делают в Лас Ночес, часами просиживая в своих комнатах или же собираясь на эти дурацкие «чаепития» Владыки. Они унижаются перед ним, как собаки перед хозяином. Гриммджоу передёрнуло при одной мысли об этом. Поэтому он отличается от них. Наглый, дерзкий, непокорный. Рвущийся навстречу неизбежному, даже если это и ведёт к смерти. Уж лучше умереть, чем и дальше служить шинигами! Из груди вырвалось сдавленное рычание; с силой клацнули друг о друга зубы, хвост забил по песку. Спокойно. Подохнуть он успеет, лучше сделать это в бою, а не так, чтобы быть раздавленным Его реяцу. В памяти мелькнули зелёные глаза и равнодушный взгляд. И фирменное: «мусор». Гриммджоу аж скривило при одном воспоминании. Когти вспороли песок, оставив глубокие борозды. «Улькиорра». Преданный слуга Владыки. Чёртов ублюдок, забывший о своей чести – чести арранкара! Позволивший помыкать собой. Зверь не заметил, как рычание, клокотавшее в его горле, сменилось на хриплый, глухой рёв, пронёсшийся над пустыней. Как же его бесил этот бледный тихоня, вечно сующий нос в его дела и постоянно демонстрирующий своё превосходство – то, что задевало его сильнее всего, заставляя раз за разом унижаться перед Квадрой в попытке вызвать того на бой. Но Шиффер никогда не поддавался на провокацию, не воспринимая Сексту как противника, чем только подливал масла в огонь. Он раздражал его всем – своим равнодушием, холодностью, неэмоциональностью. По его лицу никогда нельзя было сказать, о чём он думает, тогда как Джаггерджек чертовски легко переходил от апатии до состояния дикой агрессии,  когда все эмоции можно было прочесть на лице. Верный слуга Айзена, вечно не от мира сего, вечно пренебрежительно-презрительное выражение и фраза: «мусор меня не интересует» добивали и без того небезграничное терпение - Улькиорра  выводил пантеру из себя одним своим видом. Что бы не случилось, Шиффер никогда не показывал эмоций. Но больше всего Гриммджоу раздражали его глаза – холодные, безучастные, пустые. И эти зелёные дорожки на щеках, словно от слёз. Что же он пережил такого, чтобы следы навсегда впечатались на лице? Секста тряхнул головой – куда его занесло? Он думает об ублюдке так.… Как бы там ни было, нужно было возвращаться; луна почти скрылась за горизонтом, - скоро наступит утро. А значит, опять будет сбор, бессмысленное «чаепитие», и не менее пустое времяпровождение. Хотя нет, не совсем пустое – он увидит Квадру и Орихиме. Гриммджоу усмехнулся, представив, как уведёт девку из-под носа Шиффера. Увидеть едва заметное удивление, промелькнувшее в тёмно-зелёных глазах, почувствовать, пусть на мгновение, своё превосходство – да, для этого он, пожалуй, ещё поживёт здесь. Это было интересно.
   И развернувшись, зверь серой тенью неслышно заскользил назад, к городу, оставив позади бесконечные, манящие холмы пустыни.

- Ну и ну, - довольно промурлыкал Гин, наблюдая через монитор за перелетающей с крыши на крышу пантерой, - чем дальше, тем интереснее.